пожениться, мы сразу же оказались разлучѐнными... Что это – предзнаменование свыше? Ну, уж, нет, дудки! Только попробуют нас разлучить, когда мы достигнем совершеннолетия!

Никто нас ни о чѐм не спрашивал, все только шумно благодарили Аллаха за наше спасение. И только через день мама осторожно поинтересовалась:

- Доченька, скажи мне, а она была очень большой, эта змея?

На что я ответила с не меньшей осторожностью:

- Так себе...

А потом Азер рассказал мне, что он выкрутился, придумав байку о преследующей нас до самого берега моря огромной змее, от которой мы пытались спрятаться в пещере. Все поверили этой нелепой истории, кроме Ругии-нэнэ, которая хитро спросила меня:

- А ваша змея, случайно, не носила моей белой шали?

Это приключение имело приятные и неприятные последствия. Приятным было то, что до конца каникул мы лакомились шашлыками, так как отцы наши порезали семь гурбанов*² в честь нашего спасения, а неприятным - то, что нам не разрешали посещать наш свадебный Остров Азераиды, о котором мы мечтали, прячась под кроной деревьев в дедушкином саду.

Одно успокаивало: до конца сентября оставалось немного, а к концу сентября мы, само собой, должны были переехать в город, так как начинались занятия в школах, которые по случаю неимоверной жары власти перенесли в том году на начало октября. «Ничего, - утешались мы. – В мае следующего года мы вернѐмся на дачу, а к тому времени все забудут про эту историю, и мы будем, как и раньше, единовластными хозяевами нашего Острова Азераиды».

1. Muştuluq (азерб.) - подарок: человека, принесшего добрую, радостную весть, по

 

азербайджанским обычаям полагается одарить, отблагодарить

2. гурбан (азерб.) – религиозный обряд жертвоприношения; резать гурбан - заколоть

жертвенное животное, чьѐ мясо делится на семь частей и раздаѐтся малоимущим семьям

 

Глава 16

 

Как мы ошибались! Как наивно верили в незыблемость существующих порядков! И как в одночасье у нас отобрали эту веру! Ибо, как раньше больше никогда не будет. Это лето оказалось последним летом нашего счастливого детства. И его сменила вечная осень. Почему вечная? Потому что когда она наступила, ещѐ никто не знал, что она будет последней мирной осенью на нашей родине...

...Первого октября мы вернулись в школы и уселись за свежевыкрашенные парты, с неохотой погружаясь в науки. В кабинете географии, которым заведовала Авдеева Любовь Афанасьевна, по кличке Афоня, было так тихо, что слышно было, как пролетали мухи. Впрочем, в кабинет злючки Афони даже мухи не рисковали залетать из страха. Она неизменно носила прямые узкие юбки тѐмного цвета и светлые блузки, напоминая стареющих стюардесс отечественного «Аэрофлота». Единственным украшением сухопарой учительницы с безбровым узкогубым и жѐлчным лицом были пышные парики, которые она не снимала даже в жаркие дни.

- Циклон-антициклон, - монотонно трещала учительница. Старая дева, она не любила детей, что не помешало ей выбрать профессию школьной учительницы. Мне всегда казалось, что она пришла в школу, чтобы выместить на беззащитных детях все свои жизненные фрустрации. Она сумела внушить такой трепет и страх к своей особе и к своему второстепенному, «невыпускному» предмету, что все школьники, просто проходя мимо еѐ кабинета, невольно снижали голоса.

- Нам с вами не повезло: мы - горожане и живѐм в городе постоянных ветров и засухи, что делает его невосприимчивым к зелени, - выливала она всю жѐлчь на наш ни в чѐм не повинный в еѐ не сложившейся личной жизни город. – Поэтому в конце недели городские жители устремляются на природу. Но, обратите внимание, как отдыхают азербайджанцы! Вместо активного культурного отдыха с мячами и ракетками в руках, они затевают шашлыки. Да разве можно употреблять столько мяса? Ничему не научила Советская власть этих диких кавказцев с их некультурными и пещерными привычками!

- Сама, небось, рада была бы лакомиться шашлыками, если бы позволила нищенская зарплата советского учителя, - шепнул мне мой сосед по парте Эльхан.

Я была полностью согласна с ним, и чуть было не поспорила с Афоней, оскорблѐнная за свой народ, но инстинкт самосохранения оказался сильнее, и я с трудом проглотила насмешки язвительной Афони. Я никак не могла понять, какое отношение имели пикники азербайджанцев к нашей сегодняшней теме урока, но спросить об этом Афоню так и не решилась.

На перемене возмущѐнная азербайджанская половина класса громко осуждала националистическую реплику Афони, и готовила свой план мести. Оставив своих друзей возмущаться, я помчалась в учительскую, чтобы найти там своих любимых учителей – Шишатскую Валентину Алексеевну, преподавательницу русского языка и литературы, молоканку, и историка Григоряна Гургена Хачатуровича, армянина по национальности. У меня были особые отношения с этими учителями. Привившая мне страсть к русской литературе добрая и милая Валентина Алексеевна жила в посѐлке Монтино в уютном домике с небольшим садиком, куда мы с одноклассниками с удовольствием заваливались по праздникам, чтобы отведать лапши, которую собственноручно нарезала для нас еѐ ласковая старая мать, тѐтя Катя. А словоохотливый Гурген Хачатурович, интеллигент с благожелательным лицом и мягкими манерами, организовавший факультативные занятия по истории, вечерами лично провожал по домам нас - задержавшихся в школе активистов... Я поделилась со своими любимыми учителями своей обидой, и они, в свою очередь, возмутились националистической репликой географички, пообещав, что поговорят с ней.

Обуреваемыми оскорблѐнными чувствами и эмоциями, я и дома взахлѐб пересказала родителям выступление Афони.

- Почему эти русские шовинисты позволяют себе вечно поучать всех? Что за манера такая – свысока критиковать чужие нравы и обычаи?! – негодовал отец. – И кто бы говорил о высокой культуре в быту! Знаю я культурное времяпровождение многих простых людей в российской глубинке: налакаться водки и валяться штабелями, не разбирая своих и чужих жѐн. Но ничего, я объясню этой выскочке, как следует вести себя педагогу в многонациональном коллективе.

Папа рассердился не на шутку. Я стала успокаивать его, рассказав, что Валентина Алексеевна и Гурген Хачатурович пообещали поговорить с Афоней. Я уверяла папу, что в его вмешательстве нет нужды, и инцидент будет исчерпан силами самих преподавателей. Мне так и не довелось узнать, успели ли поговорить с Афоней мои любимые учителя, но реакция моих одноклассников не заставила себя долго ждать: к концу следующего дня вся школа смеялась, пересказывая, что кто-то с риском для жизни повесил на двери кабинета географии табличку с надписью: «Осторожно, злая собака».

 

Глава 17

 

Приближался день моего рождения – седьмого ноября. Я